Одна моя знакомая ходила еще студенткой на выставку Шагала. Ей было страшно любопытно, что же там такого. Интернета еще не было, и пришлось узреть полотна воочию. Цепкий непредвзятый взгляд на творчество нашего заслуженного деятеля искусства не узрел ничего выдающегося. Или даже интересного. Все эти непропорциональные цветные сюжеты напомнили ей старую сказку о голом короле.

От возмущения в книге отзывов появилась достаточно нелицеприятная запись о нетленных произведениях Марка Захаровича, отсылавшая к таким понятиям как “мазня” и “курица лапой”.

Я давеча вспомнил эту историю.

Вообще, быть женатым человеком очень хорошо. Жизнь твоя приобретает структуру. События выстраиваются в осмысленные последовательности, и это прекрасно, пускай даже осмысливал, как правило, не ты. Вот и в театр мы пошли совершенно для меня неожиданно. Сначала узнал, что мы идем, потом – когда и, уже подбегая к зданию, на что.

Но я считаю, к миру следует относиться философски, принимая то, что тебе предлагают, с благодарностью.

Запыхавшись, вбежали в зал. Опоздали. И, пока определялись с рассадкой, прямо в зрительном зале вскакивают женщины в шарфиках на головах и начинают синхронно танцевать!

Потом, открыв лица, участницы действа (и один участник) побежали на сцену.

Дальнейшее трудно описать словами.

Эти люди владеют своими телами в совершенстве. Что позволяет выделывать па из совершенно разных танцевальных стилей, прыгать, менять ритм и направление, ронять себя об пол и делать много прочих разных впечатляющих штук.

Помимо танцев, на сцене было почти все: и стихи, и песни, и мобильные телефоны, и трансляция видео.

Вся эта мешанина воздействий вкупе с отсутствием явного сюжета и прочих традиционных элементов сперва поставила зрителей в тупик.

Вроде все в театр пришли, оделись красиво… А что на сцене происходит – непонятно!

Почему они связывают друг друга? Что за рассуждения о Хёрсте и кактусах? И причем тут муха, в конце концов?

И вот, потихоньку, сначала несмело, народ начинает ржать.

Театр играет с нами. Всегда. В этом спектакле нас на самом деле хотели рассмешить. А мы даже не сразу это поняли.

Постановка “Предметный разговор” коллектива Skvo’s, насколько я понял, про кризис современного искусства. Хотя с современным искусством такая беда, что никогда нельзя быть до конца уверенным, что ты его понял правильно. А может быть, именно сквозь призму твоего восприятия оно и становится искусством, трансформируясь через твой опыт и душевный багаж. А может быть, и нет вообще никакого искусства… Или наоборот – все искусство, потому как любой объект, будучи названным искусством, автоматически становится его предметом…

Вот таким примерно смыслом наполнен этот светлый, яркий, веселый спектакль. Это черный квадрат, только со смайликом посередине.

Мы выходили на улицу, окрыленные и смешливые. У меня даже болели скулы, а это дорогого стоит.

И когда я через пару дней случайно встретил Ольгу Рабецкую, одну из участниц Skvo’s, на выставке фотографий, не выдержал и взял интервью.

– Оля, расскажи, что такое Skvo’s. Кто все эти талантливые люди на сцене и как они там оказались?

– Все начиналось при студии театра современной хореографии “D.O.Z.S.K.I” , руководителями которого были Оля Скворцова и Дима Залесский. Потом творческие пути разошлись, и Оля организовала свой коллектив из тех, кто занимался в студии. Собралась команда различной внешней и внутренней фактуры, у каждого был свой, отличный от другого, танцевальный опыт. И профессия. У нас танцуют и дипломированные врачи, и экономисты.

Некоторое время мы репетировали и выступали на сцене Театра белорусской драматургии. Там же мы показали нашу первую работу – танцевальный перформанс HappyValentine (апрель 2012 г.). Сейчас Skvo’s – труппа современной хореографии в Молодежном театре.

– Как ты начала заниматься контемпорари дэнс? И специально для тех, кто на бронепоезде, объясни, пожалуйста, что это такое.

– Я всегда любила танцевать.

Однажды я пришла в студию D.O.Z.S.K.I. Мне очень понравилось, и не было сомнений в том, что нужно продолжать.

Когда начала заниматься, первый год ходила в синяках, так как еще не чувствовала своего тела в партере и различных падениях. Но зато точно знала, что это – мое! Что я – настоящая.

Направление контемпорари включает в себя разнообразные техники и стили. Рассматривает танец как инструмент развития тела и развития хореографического языка. Движения естественные, характерные для человеческого тела.

В контемпорари очень важно самовыражение в танце. Можно изобразить эмоции, переживания, рассказать зрителю целую историю, не произнося ни слова.

Лично для меня контемпорари – это авторский танец, индивидуальный. У каждого хореографа своя техника, манера и свои “фишки”. В общем, контемпорари – это когда есть что сказать.

– Как рождаются спектакли?

– Лучше об этом спрашивать у нашего хореографа Ольги Скворцовой, я лишь могу сказать уже непосредственно о процессе совместной работы, когда основной сюжет и темы уже продуманы Олей. При этом Оля всегда открыта для диалога с нами, с удовольствием принимает любые наши предложения, если они уместны. И получается своеобразный совместный поиск и эксперимент в рамках поставленных задач.

В спектакле “Секунда”, например, каждый из нас танцевал что-то свое. Оля старалась достать то, что нас волнует, какие-то вещи на уровне подсознания. Кто-то работал со страхами, зажимами… А одна наша девочка так прониклась чувством материнства, присущим ее персонажу, что вскоре сама стала мамой.

– Какой самый нелепый случай, связанный с выступлениями, ты можешь вспомнить?

– Чаще всего это ситуации, связанные с технической стороной дела, изнанкой, которая может рассмешить нас, но не факт, что публику. Например, тщательно нанести мазь от мышечной боли на отдельные участки тела, но не тщательно помыть руки, а на сцене невзначай провести ладонью по глазам – и потерять ориентир, мазь-то жжет. Или неожиданно влететь в прибор освещения при уходе за кулисы.

– Изначально коллектив был чисто женский?

– Да, верно. Сейчас в наших работах задействованы и молодые люди.

– Ты говорила, зритель вел себя по-разному на одной и той же постановке (“Предметный разговор”), как думаешь, с чем это связано?

– На премьере был в основном свой, уже наработанный зритель и друзья, которые часто приходят на наши спектакли. С первых минут видео на экране мы услышали смех – значит, зритель открыт и мы с ним в контакте.

На второй показ пришло много людей, которые просто купили билет в Молодежный театр, возможно, не совсем понимая, на что идут. Возможно, они не знали, как реагировать на происходящее. Вроде и смешно, а вроде и в театр пришли. Может, нельзя смеяться. Находить контакт было сложнее.

В “Предметном разговоре” много импровизации. Есть основная канва, последовательность событий. Но один и тот же эпизод имеет различные вариации, все зависит от ситуации.

Когда мы строим композицию из девушки и стульев, например, она каждый раз разная.

Помню, в первый раз мы все комментировали ее умными словами, вроде “концептуально” и “апокрифично”, а потом Виолетта взяла микрофон и говорит: “Я вижу стулья, девушку…” Смеялись и зрители, и мы сами.

– На твой взгляд, какое оно, современное искусство? И доступно ли оно миллионам?

– Эту тему мы, собственно, и поднимаем в спектакле. Тот же пердящий бык, акула в формалине. Пачка сигарет, которую ты уронил в галерее, и она оказалась в правильном пространстве, – просто пачка или уже инсталляция?

– Сформулируй, пожалуйста, одним предложением, что вы хотите сказать людям своим спектаклем “Предметный разговор”.

Да на самом деле ничего не хотим сказать. Мы не эксперты и не утверждаем. Скорее, рассуждаем вместе со зрителями на тему современного искусства.

Специально для lady.tut.by

http://lady.tut.by/news/work/437561.html

Все фотографии Татьяны Шульгевич